Семейные пары, уверенные, что вот-вот пройдут последнее интервью и наконец получат долгожданную грин-карту для одного из супругов, все чаще выходят из кабинета Иммиграционной службы не с одобрением, а без супруга. Потому что супругов-иностранцев начали арестовывать прямо в офисах USCIS. Без предупреждения и без лишних слов.
На прошлой неделе в федеральном здании Сан-Диего все шло как обычно: один за другим заходили пары — американцы со своими мужьями и женами-иностранцами. У всех настрой был праздничный: «сейчас немного побеседуем — и домой, отмечать новый этап жизни». Но вместо долгожданного «ваша грин-карта одобрена» в комнату входили сотрудники ICE с ордерами и наручниками.
Стивен Пол, гражданин США, пришел со своей британской женой и четырехмесячным сыном. Интервью закончилось, офицер USCIS поднял глаза — и в этот момент дверь распахнулась. Жена Стивена Кэти оказалась в наручниках. Стивен позже вспоминал, что ему пришлось буквально вынимать малыша из рук рыдающей жены. Кэти отправили в центр содержания мигрантов. Стивену пришлось взять отпуск в департаменте шерифа, чтобы ухаживать за сыном и пытаться достать жену из тюрьмы.
«Это безумие — разрывать семью на части», — говорит он.
И таких историй сейчас десятки — только в Сан-Диего, по оценкам адвокатов, с 12 ноября задержаны уже несколько десятков иностранцев-супругов американцев.
Агенты ICE уверяют, что все происходит в рамках закона. Если человек однажды просрочил туристическую или деловую визу — ордер на арест считается законным. Проблема в том, что большинство таких «просрочек» случились по уважительным причинам: люди подали документы на грин-карту, прошли сборы, медосмотры, отпечатки пальцев — но сама процедура длится месяцами. И в этот период визы действительно часто истекают.
Закон 1986 года прямо разрешает таким супругам претендовать на грин-карту — даже если срок визы закончился. Адвокаты в один голос повторяют, что это новая практика, ранее такого не было. Никто не предупреждал, что интервью на грин-карту теперь может закончиться наручниками. Новых правил, указов или распоряжений не публиковали. Но аресты идут — и идут на фоне перестановок в ICE и стремления ускорить выполнение обещаний по массовой депортации.
Истории пострадавших похожи одна на другую. Одри Хестмарк пришла на интервью с мужем Томасом — инженером-робототехником из Германии. Через два дня пара собиралась отмечать первую годовщину свадьбы. Томас честно признался, что просрочил визу — адвокат уверял, что это законно в их случае. Через секунду дверь распахнулась, и трое вооруженных агентов объявили ему, что он задержан. Одри дали карточку с QR-кодом на сайт ICE и оставили стоять в коридоре с документами — и разбитым сердцем. Он до сих пор сидит в центре содержания. Родители Тома в Германии, по словам Одри, «сходят с ума» от переживаний.
Еще одна история — Джейсона Кордеро и его жены Людмилы. Пара тихо строила жизнь: две работы Джейсона, новая квартира, первые семейные планы. На интервью Людмилу задержали. Она теперь страдает от тревоги и панических атак. Джейсон ищет адвокатов, подает ходатайства, пытается внести залог. Говорит, что готов потратить все сбережения, лишь бы вытащить жену. И все это — при том, что иностранные супруги въехали в США легально, преступлений не совершали, прошли все официальные этапы подачи на грин-карту и получили разрешение на работу.
Адвокат Джоанна Кими, работающая с семьей Пола, признается:
«За 25 лет я такого не видела. Они сделали все по правилам. Кого теперь забирать будут? Миллионы, кто прошел таким же путем?».
Формально ICE имеет право задерживать таких супругов. Но никогда раньше этим правом не пользовались прямо в кабинетах USCIS, где люди сидят с папками документов, семейными фотографиями и надеждами.
Финал некоторых историй пока остается неопределенным, но есть и один обнадеживающий пример: в конце ноября, после подачи иска в федеральный суд, власти неожиданно одобрили грин-карту Кэти Пол и выпустили ее из центра содержания. Но остальные десятки семей — все еще в подвешенном состоянии: суды, залоги, адвокаты, месяцы неопределенности и страх перед депортацией. И самое тревожное — никто не знает, где этот процесс остановится.
