Иммигрант поделился историей о визите полицейских к нему домой

Халил А. Кумбербетч родом из Гайаны, но с самого детства живет в Квинсе, куда переехал вместе с семьей. Мужчина является заместителем вице-президента департамента политики в нью-йоркской организации Fortune Society и лектором в Школе социальной работы Колумбийского университета.

Ранее Кумбербетч был менеджером тренинговых программ в Just Leadership UA (цель данной организации – к 2030 году уменьшить количество заключенных в два раза).

Но несмотря та то, что у Халила есть образование и приличная работа, представители ICE нанесли неожиданный визит и ему как иммигранту с судебным прошлым (в 20 лет Кумбербетч совершил грабеж, за который уже давно отбыл наказание в виде лишения свободы). Он рассказал подробнее об этом изданию Vice и совместно с Marshall Project.

День не предвещал ничего экстраординарного – Халил, как обычно, проснулся и собирался отвезти дочерей в школу, а затем поехать на работу (через неделю Кумбербетчу должны были присвоить магистерскую степень по социальной работе). Но в 7 утра вдруг раздался звонок в дверь.

На пороге стояли офицеры Иммиграционной службы. «Мы проводим расследование и хотели бы войти, чтобы задать вам несколько вопросов», — сказали нежданные визитеры. Халил впустил их в квартиру, так как опасаться иммигранту было совершенно нечего.

«Сначала своей одеждой и манерой держаться агенты напомнили полицию Нью-Йорка. Они были вооружены и одеты в пуленепробиваемые жилеты, но мне нечего было скрывать, поэтому я разрешил им войти».

Но, зайдя в дом, офицеры объявили истинную причину визита – они пришли, чтобы арестовать Халила за его уголовное прошлое. Несмотря на то, что преступление произошло 10 лет назад, дело было закрыто, а у самого Кумбербетча был в наличии вид на жительство, иммигранту все же угрожала депортация.

«Моё сердце остановилось. Я оглох от охвативших меня ужаса и страха. Я не мог понять, о чём они говорили. Мои губы просто шевелились. Меня сильно тошнило, я не мог стоять, — вспоминает Халил. — В конце концов, я пришёл в себя и смог услышать, как они говорили, что меня передадут иммиграционному судье, который примет решение по моему делу».

Ночью Кумбербетч уже был в тюрьме Кирни, Нью-Джерси, закрытый один в двухместной камере.

Халила одолевали тревожные мысли – запах камеры напомнил о тяжелом прошлом, пугала неизвестность будущего, к тому же мужчина волновался о своей семье, ведь до этого момента Халили практически не разлучался с дочками и женой.

Кумбербетч пишет о своей супруге:

«В тот день она проснулась в доме, где было два родителя, а ложилась спать, будучи единственным опекуном двух маленьких девочек. Я обещал, что никогда не покину её и дочерей, и теперь нарушил клятву из-за плохого решения, которое я принял, будучи другим человеком на совсем другом этапе своей жизни».

Это была первая ночь, с которой начался пятимесячный кошмар иммиграционного задержания. Помимо переживаний донимал также и физический дискомфорт – в корпусе было очень холодно, приходилось тепло одеваться и дополнительно укрываться теплым одеялом, а еда была ужасно невкусной.

Жена Кумбербетча сказала детям, что их папа уехал в командировку, и младшая дочь, которой было не больше трех лет, постоянно спрашивала Халили, когда он вернется домой. Мужчина не мог ничего ей ответить, так как и сам не знал, что будет с ним дальше.

Халил А. Кумбербетч провел в тюрьме несколько месяцев, после чего его освободили. В 3:30 ночи к нему в камеру зашел офицер и приказал собираться. В 6 утра иммигрант уже был в суде, а в 11 смог вернуться домой.

Для Халила все закончилось хорошо, но его все же беспокоит и судьба других иностранцев, которые оказались в подобной ситуации:

«Когда я возвращаюсь мыслями к иммиграционному заключению, я думаю о том, сколько боли может причинить вам и вашей семье временное заключение на неопределённый срок, когда нет никакой ясности. Мне повезло, что у меня была огромная юридическая и общественная поддержка, благодаря которым я в конце концов был освобождён. И в 2014 году губернатор Эндрю Куомо даровал мне помилование, чтобы меня не могли депортировать, что крайне редко случается в подобных случаях. Но я в отчаянии от того факта, что там пребывает столько людей, таких же как мы с вами, для которых всё закончится по-другому».